Юлия Стоногина, о культуре ведения бизнеса и особенностях связей с общественностью в Японии

Юлия Стоногина, руководитель Комитета по развитию международных связей IABC/Russia.

Юлия, что послужило толчком к выбору работы в сфере общественных связей?

Голод. Это было в 90-е годы. Университетский выпуск мой был в 1992 году,  аспирантуру закончила в 1995, но к тому времени я уже работала, начиная со второго курса, на радио, уже лет семь-восемь. К этому времени все стало совсем плохо: сначала постперестроечные годы с талонами на сахар и водку, потом кризис 93-го грянул. И журналистам практически перестали платить — платили такие деньги, которых на еду с трудом хватало. К тому же я еще испытывала на себе все прелести жизни некоренной москвички — т. е. арендовала квартиру и так далее. Именно в те годы я из журналистики постепенно переключилась на PR, так как стало понятно, что сфера PR начинает обособляться от журналистики, становиться профессией. И, кроме того, говоря языком жизни, было очевидно, что в пиаре деньги есть, потому что постсоветские предприятия в нем нуждаются — при этом пиаром тогда занималось минимальное количество людей. Поэтому я в первую очередь из-за инстинкта самосохранения перешла из журналистики в PR.

Расскажите, как Вы оказались связаны именно с Японией?

Эта история слишком длинная, но она исчерпывается словом «случайно». Всегда у людей есть желание эффектных сюжетов внезапными озарениями. Такие истории, влияющие на нашу жизнь, конечно, бывают; но по-настоящему экзистенциально важные вещи совершаются достаточно медленно, путем количественного накопления. Я, конечно, знала с детства и юности какие-то японские книги-фильмы, но все это для меня существовало в общемировом контексте. А вот заниматься Японией уже прицельно я начала как раз в те самые кризисные годы после распада Советского Союза, когда все чего-то искали. Кто-то искал на западе, кто-то на востоке; кто-то в своей культуре искал, кто-то в чужой. И вот у меня получилось найти в японской культуре то, чего мне, может быть, не хватало тогда и внутренне и внешне. Потому что в нашей стране много чего внешне не хватало, а в человеке много чего внутренне порушилось. Так что Япония в определенный момент спасла меня. Как хорошо знают друзья и коллеги из моего поколения, в 90-е годы далеко не всем удалось спастись.

Как японская культура влияет на ведение бизнеса?

Японский бизнес больше, чем бизнес в какой-либо другой стране, стоит на основании национальной культуры. Они практически неразрывны. В США, например, нет собственной вековой культуры, и там бизнес существует как явление новой страны. А у японцев бизнес глубоко врос в культуру, многие принципы сохранились еще со времен Эдо, век XVII, допустим. Если их не знать, то успеха с японцами в бизнесе не будет. В Японии купеческая культура была такая же богатая, как в России, со своими меценатами, с таким же собственным миром литературы, театра, других видов искусства — как у нас, например, были Островский, Кустодиев, Горький, для которых купечество стало темой искусства. Только в Японии это все было на век-два раньше чем в России, и не прервалось, как у нас из-за революции. Поэтому этика бизнеса в Японии сегодня, может быть, самая высокая в мире.

Когда я в России жила и была руководителем ряда PR-компаний (минимум трех), у меня были такие моменты, когда я отказывалась от сотрудничества с клиентами, которые мне были неприятны по каким-то причинам. И я при этом испытывала чувство вины, конечно. Потому что у меня был коллектив, а у заказчиков были деньги, которые могли бы стать бюджетом компании, а я отказываюсь от этих денег по каким-то своим эмоциональным соображениям. И теперь, через много лет, я увидела, что японцы по такому же принципу строят свои бизнес-отношения: они начнут новый  бизнес только с тем человеком, с которым им комфортно. Если этого нет, то у японцев B2B не сложится. Получается, что я исповедовала такой японский подход к бизнесу еще раньше, чем я познакомилась с ним лично.

Еще один момент. Европейская культура бизнеса, включая российскую, – пробивная. Это наступательный принцип, когда человек агрессивно продвигает свои возможности. Для японцев, наоборот, это считается неэтичным, приветствуется самоумаление. И в этом смысле на меня плохо повлияла японская культура, потому что в последние годы я тоже минимизирую self-PR при общении с людьми, с потенциальными партнерами. Это как-то постепенно «вливается в кровь». И мои европейские знакомые начали обо мне говорить примерно следующее: «Вы знаете, Юлия — очень скромный человек». Так что те люди, которые склонны воспринимать поверхностную агрессивную информацию, могут просто не отреагировать на меня.

Из-за политических разногласий торгово-экономические связи России и Японии уже долгое время оставляют желать лучшего. Тем не менее спрос на Ваши услуги растет? С какой стороны больше запросов?

Сейчас ситуация, наоборот, будет меняться в лучшую сторону, потому что политические разногласия России и Японии, сравнивая отношения Японии с Китаем или Кореей, не так сильны. И японцы, оценивая неприятные отношения с ближайшими соседями, думают: «О! а с Россией-то у нас все не так плохо, на самом деле». И текущий год был очень активным с самого начала: пошел поток российских бизнес-событий в Японии, буквально с февраля. Это и форум, организованный «Российской Газетой» совместно с газетой Mainichi, огромный межгосударственный форум — и о бизнесе, и о политике, и о культуре; я в нем сама как спикер участвовала. И потом пошли роад-шоу российских регионов: Свердловск, Сахалин, Камчатка. Хотя в последнее время я слышу о планах, что не только Дальний Восток, который изначально ориентирован на Японию, собирается приезжать. Например, к моему приятному удивлению, приезжала делегация моего родного города, Астрахани. То есть даже географически удаленные от Японии российские регионы заинтересовались; по-видимому, для них здесь есть какой-то ценный опыт, который они хотят получить. И, соответственно, японцы тоже: последняя встреча Путина и Абэ очень повлияла на активизацию сферы бизнеса. Поэтому сейчас-то как  раз и начал спрос расти, и на мои услуги, в том числе.

Каким проектом Вы особенно гордитесь и почему?

Для того чтобы гордиться, надо, чтобы это был такой разовый «выстреливший» проект. PR — это длинный и тщательный процесс, и компании, которые осуществляют свою PR-деятельность, должны понимать, что это не делается быстро. Так что успех бывает либо в длительной перспективе, либо как эффектный эвент, чем я меньше занималась. Я хочу сказать, что были проекты очень приятные для меня, которые мне действительно нравились. Как, например, очень успешным  был проект с Шереметьево, который мы делали в свое время. Аэропорт был тогда на примитивном советском уровне, пиара вообще практически не было. При этом был разгул недобросовестной конкуренции. Компания, в которой я на тот момент работала, Insiders, первая начала делать пиар Шереметьево по тем законам, которые диктовал новый рынок. Проект очень хорошо развивался, до тех пор пока у Шереметьево не появились новые хозяева, не началась реконструкция и т. д. Еще мне очень приятно вспомнить коммерческий проект, проведенный совместно с ИТАР-ТАСС, — симпозиум «Японский бум в России: миф или реальность?». Прекрасные спикеры были, включая ресторатора Аркадия Новикова и режиссера Карена Шахназарова. И я, как модератор этого симпозиума и соавтор проекта, была весьма довольна. Он собрал очень большую аудиторию, мы действительно дали новую информационную пищу журналистам, потом вышел буклет по итогам этого проекта. Хотя это было разовое событие, оно было очень приятным и эффективным.

Назовите безусловное событие этого года, по Вашему мнению, в сфере PR.

Рождение двойни у нашего коллеги Андрея Баранникова! Все остальное — относительно.

Вы выступаете с различными лекциями. Есть ли у Вас секрет донесения информации до аудитории?

Здесь во мне борются мое европейское начало и японское влияние. В свое время мне замечательную вещь объяснил один мой сэнсэй-японовед. Как раз должна была быть какая-то моя презентация, и я переживала по поводу того, как я ее осуществлю. Он мне объяснил точку зрения дзэнской философии: «Меня нет. Есть предмет, о котором я говорю. Он очень важен. Необходимо, чтобы аудитория его восприняла». Надо собственное эго отставить в сторону и понимать, что есть исключительно предмет разговора. И я в определенной мере руководствуюсь этим правилом. Но, с другой стороны, это правило вступает в противоречие с европейским принципом коммуникации, где очень важно такое свойство, как эмоциональность. И вот мне (может это чисто женский подход), помимо объяснения предмета, который важен, хочется выстроить некую эмоциональную связь с аудиторией. И здесь я какую-то уступку делаю либо себе как женщине, либо европейской коммуникации как началу эмоциональному. И, кажется, в целом получается достаточно неплохо.

Вы — соавтор книги «Россия и Япония — соседи в третьем тысячелетии». Что подвигло Вас на написание книги? Будут ли какие-то новые издания?

Это была коллективная работа, и я там написала один из разделов, потому что меня пригласили в качестве соавтора.

А вот сейчас меня действительно «подвигло на написание книги», которую я надеюсь вскоре выпустить. Она непосредственно связана с нашей профессиональной деятельностью: это книга о бизнес-коммуникациях в Японии. Подобной книги, насколько я понимаю, еще нет. Наши коллеги, имею в виду международную IABC, делают много прекрасных изданий, связанных с идеей коммуникаций в американской теории. И каждое отделение выпускает свою достаточно интересную литературу. А профессиональную книгу о японских бизнес-коммуникациях ни американский, ни европейский автор еще не написал. Ни тем более японский! потому что японцы и слово-то «коммуникация» услышали впервые в 60-е годы, и в японском языке даже эквивалента такого нет, потому что принципы человеческого взаимодействия у них иные, чем у нас. Так что и слово «коммуникация» записывается особой азбукой для иностранных слов. Так что  мне бы хотелось с помощью IABC издать такую книгу в ближайшие полгода. Не исключено, что будет потом интересно ее перевести на японский.

Вы являетесь  руководителем Комитета по развитию международных связей. Расскажите о перспективах развития IABC на  международном рынке.

Чтобы об этом говорить, нужно учесть многие этические моменты. Дело в том, что в последнее время центральный IABC переживал период небольшого кризиса. Это совершенно естественно, с 2008 года после общемирового кризиса все отрасли так или иначе почувствовали на себе некое его воздействие. Поскольку штаб-квартира IABC находится в Штатах, они, скорее всего, жестче ощутили этот кризис, чем филиалы в Европе или России. Этот кризис повлек за собой смену руководства — словом, это был этап, который следовало преодолеть. А сейчас руководителем IABC стала совершенно потрясающий профессионал и очень привлекательный человек — Робин МакКасланд. Думаю, что сейчас у IABC начался новый период подъема.

В то же время Америка — это одна часть света, Европа — другая, а Россия, рискну сказать, третья (хотя мы входим в IABC EMEA). Так что правильно, что все чаптеры в этих разных частях света имеют некую самостоятельность. EMEA и американская IABC — это разные вещи. И не зря существует две ежегодные конференции: одна в Америке проводится, другая — в одной из стран Европы. У них разные задачи и немного разная атмосфера, разная экономика и культура. Поэтому хорошо, что здесь присутствует такая демократичность.

Вы являетесь членом IABC. Что Вам дает членство в ассоциации?

Прежде всего доступ к информационному обновлению. У американцев есть такое качество, что каждый практический шаг у них тут же сопровождается теоретизированием. И это очень поучительно, мне нравится такое регулярное обновление теоретической мысли: новая реальность получает новые термины, в том числе в сфере коммуникаций. Поэтому надо «не изобретать велосипед», как зачастую мы делали в те же 90-е годы. Очень интересно смотреть за деятельностью коллег, смотреть, какой у них прогресс, и меня это всегда очень мотивирует.

17 сентября 2013 в 10:49

Чтобы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться